А. М. Авраменко  

Первая энциклопедия украинского казачества

Українське козацтво: Мала енциклопедія / Науково-дослідний інститут козацтва при Запорізькому держ. університеті. Київ: Генеза; Запоріжжя: Прем’єр, 2002. 568 с., ил., 79 карт и планов. 3000 экз.

Давно назрела острая необходимость создания энциклопедического свода современных знаний о казачестве. С одной стороны, в научной литературе накопилось множество данных, нуждающихся в систематизации, сложилось немало концепций, нередко вызывающих острые споры и противоречивые оценки. С другой стороны, огромный интерес к казачеству породил массу дилетантских сочинений, которые распространяют самые фантастические представления о происхождении казачества, гипертрофированную героизацию истории, превосходящую порою подвиги былинных богатырей, и ничего общего с наукой не имеющие. Этому способствовали исторические условия, в которых создавались труды по истории казачества. В дореволюционный период официальная историография стремилась внушить мысль, что историческая миссия казачества – верное служение российскому самодержавию, хотя весьма популярно было и представление о казаках как о заведомо разбойном элементе. В советское время о казаках писали преимущественно как о палачах революции либо в связи с народными восстаниями (причем даже явно казачьи восстания авторы предпочитали трактовать как крестьянские), упоминалось об участии казаков в войнах против врагов России, в борьбе против польского гнета, иногда – о казаках-землепроходцах. Но в работах этого периода абсолютно преобладал классовый подход, при котором авторов далеко не всегда интересовала роль казачества в исторических событиях, если не считать отдельных эпизодов. Со времени «перестройки» хлынул настоящий поток всевозможной литературы о казачестве – от солидных научных трудов до публицистики и различных фальсификаций. Многие читатели, не имеющие возможности обратиться к серьезным исследованиям, оказываются жертвами агрессивного невежества современных мифотворцев. Так, в казачьей среде весьма популярен «Казачий словарь-справочник», созданный дилетантами в эмиграции (1). Не отрицая важности предпринятой составителями инициативы, нельзя не отметить, что авторы стремились доказать, что казаки – отдельный народ, имеющий право на свою государственность. Статьи крайне тенденциозны, явно преобладает история донского казачества, тематические и биографические пробелы огромны, множество неточностей и ошибок, бросается в глаза отсутствие у авторов какого-либо представления об источниковедении и критическом отношении к источникам. Впрочем, они не были профессионалами и пытались сделать то, что до самого последнего времени не удавалось сделать историкам. Будучи оторванными от отечественных архивов и библиотек, авторы «Казачьего словаря-справочника» часто опирались на свои воспоминания, а то и на различные фантазии.

Идея создания энциклопедии истории казачества возникла как в Москве, так и в Киеве. В Москве эта идея была высказана доктором технических наук А. П. Федотовым на Учредительном круге Московского землячества казаков в январе 1990 года. Вслед за тем группа энтузиастов создала Научно-редакционный совет «Казачьей энциклопедии», утвержденный Советом атаманов Союза казаков 7 апреля 1992 года. В совет вошли ученые, военные специалисты, краеведы, писатели, журналисты, художники из различных городов России. Было решено после сдачи в печать однотомной энциклопедии в Военное издательство приступить к работе над пятитомной энциклопедией. Уже в 1994–1995 годах были разработаны в предварительном виде концепция и словник энциклопедии, а в 1996 году объединение «Казачья энциклопедия» опубликовало для более широкого обсуждения и дополнения концепцию и словник тиражом 500 экземпляров (2). В том же году был издан пробный выпуск кратких биографических статей «Казачья сотня» (3), показавший, к сожалению, что скороспелая работа приводит к многочисленным ошибкам, которые совершенно недопустимы в энциклопедии. В настоящее время работа над однотомником завершена, но его издание задерживают финансовые трудности.

В Киеве, где в рамках Института истории Украины Национальной Академии Наук Украины организован Научно-исследовательский институт казачества, также давно приступили к подготовке энциклопедии украинского казачества. Но раньше осуществить издание первой научной энциклопедии сумели запорожские ученые, создавшие свой Научно-исследовательский институт казачества при Запорожском университете. Они сформировали большой авторский коллектив под руководством доктора исторических наук Ф. Г. Турченко и в 2002 году опубликовали солидный том под названием «Украинское казачество: Малая энциклопедия» (далее – УКМЭ). Несомненно, появление такой книги открывает новый этап в изучении истории казачества. Здесь содержится 1376 статей, 283 иллюстрации, 79 карт, созданных 120 историками, филологами, искусствоведами, этнологами из 11 городов, в том числе 56 авторов из Запорожья, 23 – из Киева, 20 – из Львова, 6 – из Днепропетровска, 4 – из Черкасс и т. д. Надо отметить, что книга издана при содействии Запорожской областной государственной администрации, что делает честь руководителям области. К сожалению, ни одна российская краевая или областная администрация не оказывает подобной поддержки, и упомянутая выше российская «Казачья энциклопедия» никак не может выйти из-за отсутствия средств.

Конечно, далеко не все сюжеты, достойные внимания, оказались включенными в УКМЭ, но это и невозможно. Понимая это, Ф. Г. Турченко вполне справедливо пишет, что ряд вопросов казачьей истории освещен недостаточно полно, осталось широкое поле для дискуссий и корректив. Но намного ошибочнее было бы пассивно выжидать. «Каждая энциклопедия подводит итог многолетним исследованиям в определенной отрасли и одновременно закладывает фундамент для дальнейшего научного поиска и продвижения» (с. 6). Значение данной книги велико уже потому, что в ней впервые комплексно отображается возникновение и становление украинского казачества, его роль в истории, военное дело, международные контакты, восстания и войны с участием казачества, общественный строй, административно-территориальное устройство казачьих земель, характеристика казачьей старшины, символы и регалии, судопроизводство, хозяйственная деятельность, быт, обычаи и духовность, религиозно-церковная жизнь, многочисленные биографические справки, географические понятия и термины, связанные с историей казачества. Структура УКМЭ достаточно хорошо продумана и вполне логична. В конце крупных и средних статей приводится список литературы, указаны авторы статей. Но, к сожалению, в ключевых словах не проставлены ударения.

В предисловии, названном «Феномен украинского казачества», Ф. Г. Турченко написал замечательные слова: «Предлагаемое читателю издание посвящено одному из наиболее ярких феноменов отечественной истории – украинскому казачеству. Невозможно найти в прошлом Украины какое-то иное явление, которое бы так глубоко и разнопланово повлияло на историческую судьбу всего украинского народа. С начала казачества и до сегодняшнего дня, а очевидно и на будущее, жизнь украинцев – «и мертвых, и живых, и неродившихся», всей нации с ее прошлым, современным и будущим – была, есть и, без сомнения, будет неразрывно связана с казачеством. Немного найдется на Украине людей, которые не согласятся с этой мыслью. Убежденность в чрезвычайно важной роли казачества в истории Украины – это одна из тех немногих истин, которая не вызывает сомнения у людей с разными, даже противоположными взглядами на политику, идеологию и историю. Это та страница истории, которая интегрирует, объединяет наше и доныне расколотое общество» (с. 5). К сожалению, в России все наоборот: многие чиновники не скрывают подозрительного, а то и враждебного отношения к казачеству, нередко и ученые показывают слабую осведомленность в истории казачества, в массовом сознании широко распространены всевозможные мифы о казачестве – от его идеализации до полного отрицания прогрессивной роли в истории. Серьезные исследования казачьей истории проводятся немногими энтузиастами, без какой-либо координации и государственной поддержки. По-видимому, этим можно объяснить неопределенную судьбу упомянутой выше российской «Казачьей энциклопедии».

Российским читателям было бы весьма полезно ознакомиться в УКМЭ с обстоятельной и объективной статьей «Освободительная война украинского народа середины 17 века» (с. 64–68), так как до сих пор в российской литературе и массовом сознании широко распространены искаженные представления о политике Б. Хмельницкого, о Переяславской Раде 1654 года, о ходе русско-польской войны 1654–1667 годов и о событиях на территории Украины в данный период. Эти представления базируются на весьма искаженной концепции, изложенной в 1954 году в Тезисах ЦК КПСС, посвященных 300-летию «Воссоединения Украины с Россией». Интересен список кошевых атаманов Запорожской Сечи, составленный Ю. А. Мыцыком (с. 268–269). Немало нового содержат биографические статьи об украинских историках, художниках, публицистах, создававших свои произведения в эмиграции. Среди них: П. Андрусив, Н. Г. Андрусяк, В. А. Беднов, Л. И. Вынар, Р. Дашкевич, Д. И. Дорошенко, кубанец В. Н. Иванис, З. Е. Когут, М. М. Кордуба, Б. Д. Крупницкий, Т. Мацькив, А. П. Оглоблин, Л. Окиншевич, Д. Г. Олянчин, Я. Н. Падох, Л. Ю. Перфецкий, Н. Д. Полонская-Василенко, О. Субтельный, С. Томашевский и др.

Представляют немалый интерес статьи о формированиях казачьего типа (или пытавшихся возрождать казачьи традиции). Они создавались на территории Украины с начала ХХ века. Любопытно, что «первое в 20 веке военное формирование украинцев, которое после длительного перерыва возобновило традиции казачества» – легион Украинских Сечевых Стрелков (с. 499). Его появлению предшествовало широкое «сечевое движение» на западноукраинских землях (с. 447–448), являющихся оплотом униатской церкви. В то же время в статье А. Н. Игнатуши о Брестской церковной унии 1596 года (с. 33–34) сказано: «Идеи защиты православной веры от наступления унии и отмена униатской церкви были среди лозунгов Освободительной войны украинского народа середины 17 века» и казачество превратилось в главную силу антиуниатской борьбы (с. 34). Поэтому тем более важно отметить, что современная Галичина часто именуется «украинским Пьемонтом», по аналогии с объединением Италии. Очень любопытна и статья «Современное украинское казачество» (с. 472–474), показывающая далеко не простую ситуацию в казачьем движении, где сосуществуют взаимно не признающие друг друга организации. Это очень характерно и для России. Нынешним лидерам казачьего движения в России, начавшим свою деятельность по возрождению казачества в конце 1980-х годов, будет полезно узнать, что первым неформальным объединением потомственных казаков было Донецкое казачье землячество, созданное на историческом факультете Донецкого университета в сентябре 1984 года по инициативе Д. Белого и В. Задунайского (с. 136), когда на Дону или Кубани об этом еще не смели мечтать. Интересно сравнить опыт возрождения казачества России и Украины. Если в России сохранилось немало прямых потомков казаков, которые могут подтвердить это документально (среди них немало выходцев из Украины) и продемонстрировать семейные фотографии начала ХХ века, где изображены их деды в казачьей форме, то на территории Украины после ликвидации Запорожской Сечи существовали некоторое время лишь незначительные казачьи формирования, а основная масса потомков казаков растворилась среди прочего населения. В этих условиях современное украинское казачество создано как общественная организация, пользующаяся поддержкой государства. Летом 1999 года численность казаков, объединенных этой организацией, насчитывала до 150 тыс. чел. (с. 40). В отличие от России здесь нет речи о разделении казачества на реестровое и нереестровое, а также маниакальных утверждений, что казаки – особый народ, отличный от русского или украинского.

Текст энциклопедии носит достаточно взвешенный, объективный характер, хотя в отдельных статьях наблюдаются определенные перекосы. Вполне справедлива критика романа польского писателя Г. Сенкевича «Огнем и мечом» (с. 81–82), являющегося грубой националистической фальсификацией, где палач украинского народа Я. Вишневецкий показан как положительный герой. Кстати, вызывает недоумение участие известного украинского актера Б. Ступки в экранизации этого произведения (он играл роль Б. Хмельницкого!), так как польский фильм также является карикатурой на украинское казачество и возвеличивает карателей.

С другой стороны, некоторые авторы УКМЭ демонстрируют необъективное отношение к России. Материалы энциклопедии крайне редко приводят примеры боевого содружества запорожских и донских казаков (с. 11, 13 и др.), хотя в Запорожской Сечи Динской курень непосредственно имел отношение к донскому казачеству, а украинцы на Дону не были чужими. В статье «Морские походы» С. Ф. Плецкий очень сдержанно и неопределенно пишет: «Иногда запорожские казаки действовали на море совместно с донцами, которые также выходили в море на своих стругах» (с. 326). В этом отношении украинским коллегам следует обратить внимание на книгу Ю. П. Тушина «Русское мореплавание на Каспийском, Азовском и Черном морях (XVII век)» и, особенно, на только что изданную объемную монографию В. Н. Королева «Босфорская война», представленную как докторскую диссертацию (4). Писал об этом и Ю. А. Мыцык (5) – один из авторов УКМЭ. В статье «Войско Донское» Л. М. Маленко утверждает, что во время Освободительной войны украинского народа середины XVII века донское казачество не оказало Б. Хмельницкому и Войску Запорожскому конкретной военной помощи (с. 137), хотя И. К. Свешников, проводивший раскопки на месте битвы при Берестечко, привел убедительные доказательства участия в сражении донских казаков и даже московских стрельцов (6), которые вполне конкретно погибали за свободу Украины.

Очень странно, что в энциклопедии вместо статьи «Россия» есть лишь отсылка – см. «Московская держава» (с. 430), а в последней утверждается, что «название “Россия” официально утверждено в 1721-м» (с. 328). Эту же фантазию об «официальном переименовании» в 1721 году проповедует и Ю. А. Мыцык (с. 490). Пожалуй, не меньшее недоумение вызвало бы появление в энциклопедии вместо статьи «Украина» отсылки на статью «Киевская держава». К счастью, иногда правда истории берет свое: в статье «Алексей Михайлович» сказано, что это российский царь (с. 356), а не просто московский, в статье «Петр I» – речь идет также о русском царе (с. 375). Распространившееся в украинской публицистике поверье о мнимом переименовании Московии в Россию не имеет научных оснований. В 1721 году Россия была провозглашена Российской империей, а Петр I – императором. До этого в русских документах название «Россия» эпизодически прослеживается с конца XV века, хотя еще долго использовались как равнозначные понятия «Российское царство», «Московское государство», а в XVII веке термин «Россия» употреблялся достаточно часто. Смена формы Рус- формой Рос- в названии государства изначально происходила в церковных и дипломатических кругах под влиянием византийской традиции (в соответствии с греческим произношением). Судя по надписи на большой государственной печати, Иван IV титуловался так: «великий государь, царь и великий князь Иван Васильевич всея Руси, Владимирский, Московский, Новгороцкий, царь Казанский, царь Астраханский, государь Псковский и великий князь Смоленский, Тверской, Югорский, Пермский, Вятцкий, Болгарский и иных государств и великий князь Новагорода Низовския земли, Черниговский» (7). В этом перечне Московская земля даже не на первом месте. На печатях царей Алексея Михайловича и Федора Алексеевича титул выглядел так: «царь и великий князь Великия, Малыя и Белыя России…» (8), а не какой-то Московии. Непонятно, почему Л. О. Нестеренко продолжает именовать Россию «Московской державой» даже в период, когда столицей был Петербург.

Ю. А. Мыцык в статье «Малая Русь» (с. 306) пишет, что в официальном языке Московского государства понятие «Малая Русь» понималась как «меньшая» и, следовательно, «второстепенная». В статье «Украина» он так же утверждает, что официальное название «Малая Русь» навязывалось украинцам (с. 490). Однако авторитетный украинский археолог и историк академик П. П. Толочко пишет: «Вся совокупность свидетельств указывает на то, что название казацкой державы «Малая Русь» было местного происхождения. Оно формировалось постепенно на протяжении XIV–XVII веков и вначале относилось к Галицко-Волынскому княжеству, а позже распространилось на всю Южную Русь» (9). Словно отвечая Ю. А. Мыцыку, П. П. Толочко пишет, что в последнее время, особенно в исторической публицистике, слова «Малороссия» и «малорос» безосновательно рассматриваются как что-то унижающее национальное достоинство современных украинцев. Термин «Малая Русь» «этимологически связан не с размерами страны, а с ее территориальной основой. Он равнозначен термину Константина Багрянородного «Внутренняя Русь». Широкоизвестными являются также названия «Малая Греция», «Малая Польша», «Внутренняя Франция», что во всех случаях означало коренную этническую территорию страны. Трудно сказать, понимали ли наши пращуры глубинное значение названия «Малая Русь», но то, что оно не формировало у них комплекса неполноценности, совершенно очевидно» (10).

Происхождение названия «Украина» в трактовке Ю. А. Мыцыка (с. 490) также весьма спорно. Если Ю. А. Мыцык считает, что название «Украина» впервые встречается в 1268 г. для обозначения центра (!) Руси, то академик П. П. Толочко пишет: «Анализ контекста статей 1187, 1189, 1213 годов Ипатьевской летописи, где употребляется слово «Украина», убедительно свидетельствует, что во всех трех случаях речь идет об окраинных территориях Переяславского, Галицкого и Волынского княжеств. Термин «Украина» означает в этих сообщениях не собственное название какой-то определенной территории, а лишь ее пограничный характер» (11). А С. Л. Удовик для большей убедительности даже изобразил на карте эти территории (12). «Многочисленные случаи употребления терминов <“Оукрáїна”, “Крáїна”, “Вкрáїна” в актовых документах XIII–XVII веков неоспоримо свидетельствуют об их географически ориентированном характере. Ими обозначались окраинные (пограничные) территории, которые пребывали под политическим протекторатом или были интегрированы в политическую структуру Польши, Литвы, России, Турции и даже Молдовы», и «почти всегда они находятся в словосочетании, имеют пояснительные слова: “Литовская Украина”, “Смоленская Украина”, “Малороссийская Украина”, “государевы украинские города” и т. д.» (13). Для сравнения можно напомнить Юлийскую Крайну, Книнскую Крайну, Цазинскую Крайну и подобные названия у южных славян. П. П. Толочко указывает, что в домонгольский период Русь не называлась Украиной, «о чем иногда пишут даже серьезные исследователи», «преобладающее распространение термин “Украина” получил только во второй половине XIX – начале ХХ в. Заслуга в этом принадлежала украинской интеллигенции, которая возглавила движение за национальное возрождение народа» (14). Можно напомнить, что в тексте Гадячского договора 1658 года упоминается не «Украина», а «Русская земля» как название казацкой державы, а И. Выговский именовался «гетманом русским».

В некоторых статьях УКМЭ российская политика по отношению к Украине характеризуется как колониальная. Так, Ю. А. Мыцык пишет, что Д. П. Апостол «поддержал гетмана И. Мазепу в его антиколониальном восстании» (с. 18). Почему же тогда за гетманом последовала лишь ничтожно малая кучка украинцев, да и сам Апостол через месяц перебежал на сторону Петра I? Почему вскоре после жестокого разгрома гетманской столицы А. Д. Меншиковым Петр I запретил ставить в вину украинцам измену Мазепы? Если верить Ю. А. Мыцыку, под Полтавой в 1709 году потерпели поражение «шведско-украинские войска» (с. 304), хотя немногочисленные казаки Мазепы во время битвы находились в шведском обозе и в сражении не участвовали, о чем говорится в статье С. Р. Ляха «Полтавская битва 1709» (с. 403). Зато можно было бы вспомнить, что украинские казаки гетмана И. И. Скоропадского участвовали в победе над Карлом XII и в этом смысле не меньше оснований говорить о победе русско-украинского войска над шведами.

Образ гетмана И. С. Мазепы в современной Украине принято идеализировать. Достаточно сказать, что его портрет изображен на банкноте в 10 гривен. Между тем, совсем иначе относился к Мазепе такой крупный историк, как Н. И. Костомаров, которого трудно заподозрить в антиукраинских настроениях. В книге «Мазепа» Н. И. Костомаров писал, что «гетман Мазепа как историческая личность не был представителем никакой национальной идеи. Это был эгоист в полном смысле этого слова. Он воспользовался существовавшим у малороссиян желанием сохранить автономию своей страны и свою национальность и обманывал старшин, будто у него план – приобрести для Украины самостоятельность. Но на самом деле, как показывает его тайный договор с Лещинским, он думал отдать Украину под власть Польши… притом сам Мазепа знал хорошо, что народ, ненавидевший его, не будет повиноваться новой династии, которая должна была начаться с него, Мазепы. Он благоразумно выговаривал себе владение в белорусском крае, а Малороссию отдавал на жертву междоусобной войны, которая неминуемо вспыхнула бы с поляками, если бы Украина поступила под польскую власть… И большинство казаков, и весь малороссийский народ – все пошло не за него, а против него. Если бы, как того надеялся Карл, малороссийский народ прельстился обольщеньями своего гетмана и славою северного победителя, Петру ни за что бы не сладить с своим соперником. И если кто был истинным виновником спасения Русской державы, то это – малороссийский народ, хотя эта сторона дела не выставлялась до сих пор историею в настоящем свете» (15).

Все это совершенно не укладывается в концепцию «колониальной политики» царизма в отношении Украины. Но Ю. А. Мыцык пишет также об усилении колониальной политики Российской империи (с. 18), по его утверждению, ликвидация Сечи в 1775 году была «проявлением колониальной политики» (с. 191). Усиление колониального гнета, очевидно, привело к тому, что видное место в российской администрации заняли Разумовские, Кочубеи, Безбородки, Трощинские и многие другие? Кстати, в статье об И. С. Мазепе (с. 303–304) Ю. А. Мыцык не упомянул о военных заслугах этого гетмана во время походов 1695–1696 годов, и о том, что Мазепа был вторым человеком в России, кого Петр I наградил орденом Андрея Первозванного (в 1700 году). Что касается якобы усиления «колониальной политики» Петра I по отношению к Украине (с. 304), то эта политика принципиально не отличалась от той, которая проводилась в любой другой части России. Националистическая идея о мнимой колонизаторской политике России на территории Украины не учитывает психологию и политические традиции XVIII–XIX веков, когда решающее значение имела не национальность, а вероисповедание и подданство. Вполне обоснованно другой автор УКМЭ В. В. Кравченко пишет, что подобно многим своим современникам А. А. Безбородко «соединял общероссийский имперский патриотизм с местным, украинским. В Санкт-Петербурге он протежировал многим своим землякам в служебной карьере, получении российских чинов и наград» (с. 32). Нельзя не согласиться с академиком П. П. Толочко в том, что «украинцы и русские… вместе создавали и высокую культуру Российской империи, и ее государственность. Чтобы убедиться в этом, достаточно назвать лишь таких выдающихся людей России XVIII–XX веков как Ф. Прокопович, К. Разумовский, Дмитрий Ростовский (Туптало), Д. Левицкий, Д. Березовский, Н. Гоголь, П. Скоропадский, И. Козловский (полный перечень занял бы много страниц)» (16).

Довольно слабо написаны статьи, посвященные донскому и кубанскому казачеству. По-видимому, украинские авторы (как и российские) из-за вынужденного разрушения единого научного пространства и отсутствия необходимых источников, не имели возможности уточнить информацию и ликвидировать пробелы. Так, в статье «Войско Донское» Л. М. Маленко утверждает, что в 1632 году казаки отказались присягать царю Алексею Михайловичу (с. 71) хотя до 1645 года царем был его отец Михаил Федорович. Ничего не сказано об изменении в положении донского казачества при Петре I, когда впервые войсковые атаманы стали назначаться царем, об административно-территориальном делении Земли Войска Донского. Непонятно, к какому году относится фраза «теперь казацкое войско возглавлял наказный атаман» (с. 72). Частично пробелы этой статьи компенсируются статьей «Донское казачество» того же автора (с. 136–138). Впрочем, там Л. М. Маленко вновь ошибается. Так, по ее утверждению, донские казаки «во главе с Ермаком, В. Атласовым, С. Дежневым, Е. Хабаровым и др. принимали активное участие в освоении русскими Дальнего Востока и Сибири» (с. 137). Если Ермака многие связывают с донским казачеством (что отнюдь небесспорно), то прочие упомянутые персонажи не имели к Дону никакого отношения. В то же время Л. М. Маленко ничего не упоминает о совместных морских походах запорожских и донских казаков на Турцию и Крым. Говоря об обороне Азова, С. Ф. Плецкий пишет, что 18 июня 1642 года «по приказу российского царя казаки оставили город, и Азов был передан Турции» (с. 13). На самом деле в то время царь еще не мог приказывать донским казакам, и он лишь советовал казакам покинуть город. Казаки не передали Азов туркам, а покинули его, разрушив укрепления. В УКМЭ утверждается, что в 1695 году к Азову двинулась российская армия (31 тыс. чел.), а одновременно украинская армия (120 тыс. чел.) во главе с гетманом И. Мазепой и российский отряд во главе с Б. Шереметевым захватили крепости Кызыкермен, Тавань и др. (с. 13). Если бы Мазепа располагал такой огромной армией, он наверняка сбросил бы «колониальный гнет», о котором так любят говорить некоторые авторы. На самом деле в апреле 1695 года в Белгороде и Севске было сформировано 120-тысячное дворянское ополчение Шереметева, к которому позже присоединились казаки Мазепы (17).

Л.М. Маленко, написавшая статью «Кубанское казачество» (с. 278–279), считает, что черноморские казаки были лишены права избирать войскового атамана в 1802 году, а на самом деле это произошло уже в 1797-м. Наказные атаманы появились здесь не в 1802, а в 1827 году, куренные селения были переименованы в станицы не в 1802, а в 1842 году. Она сообщает читателю, что в 1842 году. Черноморское казачье войско было разделено на 3 округа, забывая указать, что с 1794-го Черномория делилась на 5 округов, а в 1802–1842 годах – на 4 округа. И уж совсем не говорится в статье о многочисленных изменениях административно-территориального деления в Кубанском казачьем войске и Кубанской области. Подобная выборочная информация со значительными пробелами и ошибками заметно снижает качество энциклопедического издания. Утверждение, что «с 40-х годов 19 века с овладением российской армией новыми территориями по р. Кубани наряду с названиями “запорожские”, “черноморские” и “донские” казаки широко используется название “кубанцы”, которое автоматически переносится на все казачество Кавказского края», не соответствует действительности (с. 278). Было бы странно такое название применять к терским казакам, входившим в то время в Кавказское линейное казачье войско. Запорожцами черноморских казаков тогда уже не называли, ибо уже в ходе переселения на Кубань бывшие запорожцы составляли меньшинство Черноморского казачьего войска. Неверно и то, что после создания Кубанского войска путем объединения Черноморского и части Кавказского линейного казачьего войска «оба войска были слиты в одно казачье формирование, но продолжали сохранять свои особенности и даже углублять их». Напротив, постепенно различия между ними сглаживались. Решение ВЦИК о массовом «расказачив ании» населения на Кубани (?), «которое сопровождалось моральным, духовным и физическим истреблением казачества» (с. 279) особенно ударило по донским казакам, но никак не могло в 1919 году затронуть Кубань, так как большевики ее в то время не контролировали. Л. М. Маленко упоминает перепись 1920 года в Кубанском округе, который появился лишь в 1924 году. По ее представлениям, «названия станиц Киевская и Уманская были переименованы в Ленинградскую и Красноартельную» (с. 279). На самом же деле Уманская стала Ленинградской (к сожалению, ей до сих пор не возвращено историческое название), Полтавская стала Красноармейской (недавно ее историческое название было восстановлено), Киевской и Красноартельной станиц никогда на Кубани не существовало.

В статье «Кубань» Л. М. Маленко пишет, что в XVI–XVIII веках Кубань была объектом борьбы между Турцией и Ираном, хотя Иран никогда не претендовал на кубанские земли. Крепости Кизляр и Моздок, вопреки ее представлениям, находятся не на Кубани, а на Тереке (с. 280). Впрочем, географические «открытия» Л. М. Маленко на кубанских землях уже отмечались в рецензии на ее книгу об Азовском казачьем войске (18). Ногайская орда во время русско-турецкой войны 1768–1774 годов вовсе не была уничтожена, как это представляется Л. М. Маленко (с. 280). Вопреки утверждению этой же исследовательницы, Ф. А. Щербина работал не в Кубанском краевом архиве (с. 560), а в войсковом архиве. Статус краевого архив получил с образованием в 1937 году Краснодарского края.

В других статьях, связанных с Кубанью, также есть немало серьезных ошибок. Р. И. Шиян пишет, что после смерти З. А. Чепеги А. А. Головатый был кошевым атаманом Черноморского казачьего войска в 1797 или 1796–97 годах и похоронен в Екатеринодаре (с. 109). На самом деле, Головатый умер 29 января 1797 года во время похода в Персию, а Павел I утвердил его войсковым (кошевым) атаманом 21 марта того же года, т. е. после смерти, и Головатый не успел узнать о своей новой должности. Могила его, вероятно, находится на острове Сары в Каспийском море (19). Непонятно, почему список атаманов Черноморского казачьего войска Р. И. Шиян заканчивает на А. А. Головатом (с. 544), ведь после него войсковыми и наказными атаманами этого войска были (включая исполнявших обязанности): Т. Т. Котляревский, Ф. Я. Бурсак, Г. К. Матвеев, А. А. Безкровный, Н. С. Заводовский, Г. А. Рашпиль, Я. Г. Кухаренко, Г. И. Филипсон, Л. И. Кусаков! Река Кубань впадает не в «Телугюкский залив», как пишет Р. И. Шиян (с. 280), а в Темрюкский. Кубанское казачье войско было учреждено не 16 сентября.1861 года, как считает В. В. Задунайский (с. 463), а 19 ноября 1860 года.

Бездоказательно О. Л. Олейник в статье «Текелий» пишет, что генерал-поручик П. А. Текелий не оправдал всех ожиданий правительства в связи с поручением ликвидировать Сечь в 1775 году, после чего был обвинен в злоупотреблениях и «отправлен на пенсию» (с. 480). «Пенсионер» Текелий (Текелич) в 1786 году был назначен командовать войсками на Кубани с производством в генерал-аншефы. В 1787 году он совершил поход к верховьям рек Б. Зеленчук, Кефар и Уруп, а в 1788-м – на Анапу. Именно неудача похода на Анапу вызвала недовольство Екатерины II и Г. А. Потемкина (20). Но уволен он был по личной просьбе.

Л. М. Маленко убеждена, что некрасовцы после их изгнания из дельты Дуная поселились на берегах речек Магалица и Мандрозе, а также в Бандроме и в окрестностях Бабадага (с. 341). Исследование Д. В. Сеня показало, что это не так: некрасовцы переселились к заливу Энос (Энез) и озеру Майнос (Маньяс) (21). Ю. А. Мыцык пишет, что «после заключения русско-турецкого мира 1742 года Самара стала пограничной рекой» (с. 43). На самом деле речь может идти о пограничном размежевании, которое было проведено после Белградского мира 1739 года. Впрочем, Самара и тогда не могла быть пограничной рекой, так как оказалась внутри территории, отошедшей к России по Белградскому договору, что хорошо видно на карте в школьном атласе по истории Украины (22). В статье «Полтавская битва 1709» С. Р. Лях пишет, что Полтава прикрывала Муравский шлях на Москву (с.403). Но карта Муравского шляха (23) показывает, что Полтава не имела отношения к этому шляху и выйти к нему можно было, минуя Полтаву, хотя для шведов такой путь вряд ли представлял интерес.

Количество карт и планов в энциклопедии производит хорошее впечатление. Несомненно, они значительно выиграли бы в цветном варианте, но это зависит, конечно, от финансовых возможностей. К сожалению, не указаны авторы карт и планов. Информация о том, что редактирование карт провели О. И. Коробов и С. Р. Лях вовсе не раскрывает авторства. Если не считать воспроизведения старинных картографических материалов, то к исторической картографии можно отнести 77 карт и планов. Из них 36 составляют карты территорий казачьих войск и отдельных казачьих полков, 7 карт посвящены войнам и восстаниям, 7 планов показывают Запорожскую Сечь, имеется 14 планов сражений и осад. Было бы целесообразно в конце книги дать общий список карт и иллюстраций, представляющих немалый интерес для читателей.

Вместе с тем, надо отметить ряд существенных недостатков в содержании картографических материалов. Многие карты статичны, например, карта Азовского казачьего войска (с. 12), где границы показаны неизменными для 1832–1866 годов, хотя на самом деле территория войска расширялась в 1833 и 1839 годах. Столь же статична карта «Великое княжество Литовское в 1432–1569 гг.» (с. 58) – за эти годы границы много раз менялись, но на карте показана лишь одна неизменная граница без указания года, к которому она относится. На карте «Речь Посполита 1569–1648 гг.» (с. 426) искажена граница между Литвой и Польшей, установленная в 1569 году (ошибочно показана к востоку от белорусских земель), показан Харьков, не существовавший в указанные годы, искажено название острова Эзель. Крайне неудачна карта «Дунайское казачье войско (1828–1858 гг.)» (с. 143): на ней даны современные географические названия там, где требуются исторические. Напрасно читатель будет искать здесь Аккерман, зато найдет Белгород-Днестровский, бывший Аккерманом до 1944 года! Удивительно, но на этой карте вообще нет никаких границ — где же искать войсковые земли? Непонятна датировка, указанная в заголовке карты, так как войско было в 1856 году переименовано в Новороссийское и просуществовало под новым названием до 1869 года! На карте «Славяносербия» (с. 457) не видно выделенной в легенде территории. Карта «Слободско-украинские полки (по А. Г. Слюсарскому)» (с. 455) отражает ситуацию накануне ликвидации полков, о чем нигде не сказано. Кстати, в обеих книгах А. Г. Слюсарского, посвященных Слободской Украине (24), помещены карты с большими искажениями, так как они основывались на оригиналах XVIII века без переноса на современную основу. Уже после смерти А. Г. Слюсарского этот недостаток исправил А. М. Авраменко при создании карты «Слободская Украина в XVII–XVIII вв. (до 1765 г.)» для «Атласа Харьковской области» (25). Независимо от этого неизвестный автор карты в УКМЭ также перенес изображение оригинала на современную основу, но почему-то Чугуевский уезд включил в территорию слободских полков без каких-либо оснований. В статье «Чугуев» С. Ф. Плецкий утверждает, что после создания Харьковского слободского казачьего полка Чугуев стал его сотенным городом (с. 546). На самом деле, Чугуевский уезд был отдельной административной единицей, в чем можно легко убедиться, обратившись к картам (26). К тому же, в 1749 г. на основе особой пятисотенной казачьей команды был создан Чугуевский конный казачий полк, не имеющий отношения к слободским полкам. На карте «Новослободский казачий полк» (с. 352) обрезана восточная часть полковых земель, хотя в этом не было никакой необходимости. На карте «Черноморское казачье войско на Кубани (1792–1860 гг.)» (с. 545) показаны границы округов, не существовавших в то время. К тому же границы округов менялись в связи с изменением административно-территориального деления в 1802 и 1842 годов (27). Куренные селения (ставшие с 1842 года станицами) подписаны на карте как курени: Щербиновский, Конеловский и др. Некоторые названия при этом искажены: Незамаевская и Динская станицы превращены неизвестным автором, соответственно, в Незамайковский, Донской курени. Такие карты трудно признать научными.

Некоторые ключевые понятия определены неудачно. Так, статью «Андрусовский мир 1667» следовало назвать «Андрусовское перемирие 1667» (с. 15). Упоминаемый в статье «Лисовчики» Деулинский мир 1618 года (с. 292) также был на самом деле перемирием. Вряд ли читатель будет искать статью о ликвидации Сечи в 1775 году на букву «А» – статья «Атака Сечи 1775» более уместна на букву «С» (с. 27). Кому придет в голову искать статью об украинском казачестве современной эпохи на букву «С» (с. 472–474)?

Странное впечатление производит статья «Гопак боевой». Этот популярный народный танец зачислен в разряд боевых искусств. В статье сообщается, что «основателем этого направления украинских боевых искусств стал В. Пилат, который в 1985 году открыл в г. Львове экспериментальную школу гопака» «Мифологическая концепция современной школы г. б. (гопака боевого) опирается на теорию арийского происхождения украинского народа». «Овладение этим искусством является своеобразным “путем” к “волхву”» (с. 111). К сожалению, подобное мифотворчество, часто связанное с неоязычеством, распространилось также в России и Белоруссии (28). Эти сочинения, основанные не на реальных источниках, а на фантазиях авторов, в серьезной энциклопедии неуместны. Многие из них представляют интерес не столько для историков, сколько для психиатров.

Отдельные неточности УКМЭ, вероятно, объясняются тем, что авторы иногда использовали некачественные источники, в частности, упомянутый выше «Казачий словарь-справочник» (с. 13 и др.), либо невнимательно их изучали. Так, справочная книга В. Х. Казина названа в УКМЭ «Казачьи войска: Хроники гвардейских казачьих частей» (с. 31, 533). Курьез состоит в том, что в данной книге нет именно гвардейских частей! Если перевернуть неправильно оформленную обложку репринтного издания 1992 года, то на титульном листе можно прочитать: «Казачьи войска (Хроники гвардейских казачьих частей помещены в книге Императорская гвардия)», что полностью меняет смысл. Судя по подписи к изображению значка (куренного боевого знамени) на с. 175, существовал «Шкурятинский курень». На самом деле имеется в виду Шкуринский курень, в чем нетрудно убедиться, прочитав надпись на самом значке. В статье о гетмане Д. И. Многогрешном указаны даты его жизни: 1627–1703 годы, но в конце той же статьи сказано, что «в 1696 бывший гетман принял монашеский постриг и через 2 года умер» (с. 319), т. е. в 1698 году? Чему же верить?

В любой энциклопедии неизбежны пробелы, тем более если работа выполняется впервые. Авторы рецензируемого издания неслучайно назвали свой труд малой энциклопедией. Учитывая, что в дальнейшем возможно более полное издание «Казачьей энциклопедии», надо указать на некоторые пробелы. В энциклопедии имеются статьи о четырех десятках казачьих полков, но этот список должен быть расширен. Из числа пропущенных надо назвать существовавшие в разные годы Балаклейский слободской, Брагинский (Брягинский), Животовский, Лысянский, Мозырский, Торговицкий, Фастовский, Чернобыльский, Чечельницкий полки, Чугуевский конный казачий полк. Отсутствуют статьи о Банатской Сечи, Вознесенском казачьем войске. Нужны отдельные статьи об архивах, музеях и библиотеках разных стран, где хранятся рукописные и уникальные печатные источники по истории казачества. К сожалению, в УКМЭ нет статей о научных учреждениях, занимающихся изучением истории казачества: о Научно-исследовательском институте казачества, существующем в рамках Института истории Украины НАН Украины, о Научно-исследовательском институте казачества при Запорожском университете.

Анализ содержания УКМЭ ярко демонстрирует слабую осведомленность украинских ученых о современных российских исследованиях по истории казачества. Соответственно, в России имеют крайне поверхностное представление о современной украинской историографии. Это свидетельствует о пагубности разрыва былых научных связей. Когда-то Краснодар получал обязательный экземпляр каждой книги, выходившей в УССР, но к настоящему времени почти вся эта литература погибла. Было бы очень полезно возродить практику широкого книгообмена и научного сотрудничества, от чего выиграют и украинские и российские ученые. Сотрудничество с российскими учеными могло бы дать будущей большой энциклопедии интересные материалы об украинских казаках, зачисленных в состав Оренбургского, Кавказского линейного и других казачьих войск, позволило бы уточнить судьбы многих людей. Целесообразно начать подготовку совместного российско-украинского издания «Большой казачьей энциклопедии» в нескольких томах. А пока приходится лишь пожалеть, что российский читатель лишен возможности купить УКМЭ или хотя бы ознакомиться с ней в библиотеке.

Библиографические ссылки

1. Казачий словарь-справочник / Сост. Г. В. Губарев, ред.-изд. А. И. Скрылов. Т. I–III. Кливленд (Охайо, США); Сан Ансельмо (Калифорния, США), 1966–1970. Репринтное воспроизведение издания. М., 1992.

2. Казачья энциклопедия: концепция. Словник / Под ред. А. П. Федотова. М., 1996. 220 с.

3. Казачья сотня (Краткие биографии ста деятелей казачества на поприще военной и гражданской службы, науки, литературы и искусства в XVI–XX вв.). М., 1996. 280 с.

4. Тушин Ю. П. Русское мореплавание на Каспийском, Азовском и Черном морях (XVII век). М., 1978. 184 с.; Королев В. Н. Босфорская война. Ростов н/Д, 2002. 704 с.

5. Мыцык Ю. А. Новые данные о черноморских походах донского и запорожского казачества против Османской империи и Крымского ханства (середина – третья четверть XVII в.) // Торговля и мореплавание в бассейне Черного моря в древности и средние века: Межвузовский сборник научных трудов. Ростов н/Д, 1988.

6. Свєшніков І. К. Битва під Берестечком. Львів, 1993. С. 158, 266–269, 271.

7. Лакиер А. Б. Русская геральдика. М., 1990. Табл. XV. Рис. 6.

8. Там же. С. 158.

9. Толочко П. П. Від Русі до України: Вибрані науково-популярні, критичні та публіцистичні праці. Київ, 1997. С. 27.

10. Там же. С. 28.

11. Там же. С. 29.

12. Удовик С. Л. Государственность Украины: истоки и перспективы. Киев, 1999. С. 14–15.

13. Толочко П. П. Вказ. праця. С. 29–30.

14. Там же. С. 29, 31.

15. Костомаров Н. И. Мазепа. М., 1992. С. 320–322.

16. Толочко П. П. Вказ. праця. С. 8.

17. Военная энциклопедия. Т. I. СПб, 1911. С. 180; Морской атлас. Т. III. Военно-исторический. Ч. 1. Описания к картам. (Л.), 1959. С. 180.

18. Авраменко А. М., Фролов Б. Е. Монография по истории азовского казачества // Культурная жизнь Юга России. Краснодар, 2002. №1. С. 64–66.

19. Бондарь В. В. «Как казаки на Каспий ходили», или В поисках места упокоения А. Головатого // Голос минувшего: Кубанский исторический журнал. 2001. № 3/4. С. 88–96.

20. Щербина Ф. А. История Кубанского казачьего войска. Т. I. Екатеринодар, 1910. С. 411.

21. Сень Д. В. «Войско Кубанское Игнатово Кавказское»: исторические пути казаков-некрасовцев (1708 год – конец 1920-х годов). 2-е изд., испр., доп. Краснодар, 2002. С. 134.

22. Атлас з історії України (XVI – XVIII ст.). 8 класс / Упорядники: Д. В. Ісаєв, О. В. Гісем, О. О. Мартинюк. иїв, 2001. С. 13.

23. Радянська енциклопедія історії України. Т. 3. Київ, 1971. С. 188.

24. Слюсарський А. Г. Слобідська Україна: Історичний нарис XVII–XVIII ст. Харків, 1954; Слюсарский А. Г. Социально-экономическое развитие Слобожанщины. XVII–XVIII века. Харьков, 1964.

25. Атлас Харьковской области. Киев, 1993. С. 40.

26. Атлас Харьковской области. Киев, 1993. С. 40; Україна. Історичний атлас. 8 клас / Концепція атласу та авторське опрацювання мап Юрій Лоза. Київ: Мапа, 1998. С. 20–21; Українське козацтво: Мала енциклопедія. Київ, Запоріжжя, 2002. С. 508.

27. Очерки истории Кубани с древнейших времен по 1920 год. Краснодар, 1996. С. 638, 640 (карты).

28. Белов А. К. Славяно-горицкая борьба. Кн. 1–2. М., 1992–1994; Адамович Г. Э. Белорусские ссылки. Минск, 1993. 144 с.; Воронов И. А. Тайна 72 воинских искусств русского «Апокалипсиса». СПб, 1998. 384 с.; Русский рукопашный бой: Методические основы начального обучения славянскому боевому искусству. 2-е изд. Челябинск, 2001. 365 с.; Шатунов М. В. Русская профессиональная драка: Пособие по славяно-горицкой борьбе – одной из самых конкурентоспособных боевых систем. М., 2002. 560 с.; и др.

 Казачество